Южный Урал, № 2—3 - Алексей Сурков

— Да что вы в самом деле, товарищ Батиев. Где же это видно, чтобы мы на месте стояли! Я в начале года давал какой съем — 4,9 тонны, а сейчас больше пяти тонн. Так разве это называется стоять? Я же к вам в партком пришел правду искать, а вы такие горькие слова говорите.

Батиев подошел к сталевару:

— Пойдем, товарищ Любенков. Если ты пришел к нам правду искать, так я тебе эту правду сейчас покажу.

И они вышли в цех, направляясь к мартеновской печи через всю литейную площадку.

Трудовые будни цеха оказывали на Батиева необыкновенное действие и приносили глубокую радость. Бывший рабочий и сын рабочего, он любил цех, его огни, звуки и запахи; он всегда гордился своей профессией металлурга и считал ее одной из самых благородных смелых и увлекательных профессий. И теперь, идя по цеху и наблюдая за работой бригады, он пытливо всматривался в каждую мелочь и втайне гордился тем, что все окружающее ему понятно и доступно, что и он частицей своего труда помогает варить сталь.

Заливочный кран держал навесу огромный ковш с чугуном, наклоняя его к жолобу, оранжевый поток чугуна был окружен ореолом пляшущих искр. У другой печи шла завалка. Стальной хобот завалочной машины легко захватывал мульду, наполненную шихтой, и, опорожнив ее в печи, как бы спешил избавиться от языков пламени, охвативших его со всех сторон. Печные бригады точными, размеренными движениями бросали в печь заправочные материалы, а мастера, приложив к глазам синие стекла, пытливо смотрели, как бурлит стальное месиво в мартеновской печи.

Звон колокола завалочной машины, шум мостового крана, сигнал паровоза, гул печей, шелест лопат — все это сливается в могучую музыку труда. Среди всего этого шума, каскада искр и яркого света, вырывающегося иногда из завалочных окон, человека не сразу заметишь. Но настоящий хозяин здесь все-таки он — человек, и ему, его размеренным четким движениям, его воле подчиняется здесь все кругом.

Батиев подошел к будке мартеновской печи в то время, когда бригада Владимира Захарова начала самую ответственную операцию — доводку плавки. Невысокий, коренастый, крепкий, он стоял у завалочного окна и напряженно всматривался в глазок, похожий на яркую звезду на темном небе.

— Ваня! — крикнул он подручному Акимочкину, — узнай анализ. Что они там в лаборатории мешкают?

Акимочкин подбежал к телефону и звонким голосом, нараспев быстро заговорил:

— Девушки, девушки, четвертая говорит, как там анализ пробы? Быстрее, очень прошу быстрее. Кремний? Углерод? Марганец? Спасибо! — и с сияющим лицом побежал к сталевару.

— В норме, — говорит он на ходу, — в норме, Володя.

Захаров снял фуражку, вытер пот со лба, провел пальцами руки по слипшимся светлым волосам и пошел навстречу мастеру блока Корчагину.

— Начну доводить, — говорит сталевар, — на три часа раньше графика идем, Алеша, понимаешь, на три часа. Хочу за 11 часов 30 минут плавку сварить.

— Это что же, еще тридцать минут скинул?

— Да!

Мастер молча направляется к печи и с напряженным вниманием изучает каждый уголок огнеупорной утробы, в которой вместе с кипящей сталью беснуется огненный вихрь раскаленных газов. Потом с удовлетворением отходит в сторону:

— Давай!

Доводка велась энергично. Увлеченный быстрым темпом работы бригады, Батиев не заметил, как прошло время. «Как красиво работают», — восхищался он, наблюдая, как четко и быстро трудилась бригада.

Подручный, сталевара подошел к доске, на которой был расчерчен график длительности плавки, и в графе «доводка» рядом с надписью «по графику 3-55» написал мелом: «фактически 1-40». Начали подходить рабочие заступающей смены и, посмотрев на доску показателей, с восхищением восклицали:

— Вот это так, дали жару!

— Ну и захаровцы!

У всех собравшихся у печи нарастало чувство огромного нетерпения, и каждый с волнением смотрел на стрелки часов, приближающихся к цифре 12.

Подручные начали разделку летки, и все перешли на площадку разливочного пролета, чтобы посмотреть на выдачу плавки.

— Эй, Захаров, — кричит старший разливщик сталевару, — говорят рекордную плавишь?

— Стараюсь…

— Ну, давай, давай новорожденную…

— Получай, скоростную, — говорит Захаров, и в эту минуту из летки с шумом вырывается ослепительно яркая струя стали и потоком устремляется в ковш. Весь разливочный пролет до самых фонарей на крыше озарен светом, словно солнце вышло из-за туч и бросило все свои лучи в окна мартеновского цеха. Захаров несколько минут наблюдает за течением металла, а потом, увидев Батиева, довольный, радостный подошел к нему:

— Комсомол рапортует, — говорит он и шутливо прикладывает руку к козырьку, — 300-тонная плавка сварена за 11 часов 27 минут.

Какой-то паренек тут же у печи дописал цветным карандашом в листовку-«молнию» время выдачи скоростной плавки и прикрепил ее к доске:

«Слава сталеварам-скоростникам — Захарову, Корчагину, Зинурову, — сварившим скоростную 300-тонную плавку за 11 часов 27 минут. Желаем молодым стахановцам новых успехов в труде!»

Вокруг листовки собрались и сталевары заступающей смены. Сменщик Захарова, коммунист Гаврин, протягивает руку другу:

— Давай и я тебя поздравлю, Володя, хорошо сработали.

— Ну и тебе смену подготовили, можете работать на славу.

— А мы собираемся тебя перекрыть, не возражаешь?

Захаров обнимает товарища и так, в обнимку, веселые и радостные оба поднимаются на литейную площадку.

В это время Батиев увидел Любенкова, который стоял у перил мостика, сняв тужурку и расстегнув ворот рубашки.

— Ну, что, Любенков, — спросил Батиев, — жарко стало? Видал, как настоящие люди дорогу вперед прокладывают? То-то, братец. Вот она, правда, которую ты ищешь, товарищ Любенков, подумай о ней, — сказал Батиев, показывая на листовку-«молнию».

После окончания смены Захаров зашел в партбюро и застал там одного Батиева, который, сидя за столом, что-то писал.

— Не помешал?

— Заходи, заходи, Володя, — ответил Батиев, поднимаясь и идя навстречу молодому сталевару. Захаров успел уже помыться и переодеться. Глядя на этого улыбающегося парня, трудно было сказать, что вот только полчаса тому назад он отошел от мартеновской печи, сварив рекордную, скоростную плавку.

— Тебе учиться надо, Захаров, — сказал Батиев, как бы выражая вслух свои мысли.

— Где? — не понял Захаров.

— Дальше учиться, на инженера.

— А-а-а… Я уж думал об этом. Вот приеду со Всесоюзного съезда комсомола и тогда решим. Я этот вопрос с ребятами обсуждал — нас много набирается.

Батиев по-отечески обнял Захарова.

— Ну как, Володя, доволен плавкой?

— Доволен. В такие минуты не только доволен, но, вот честно говорю, даже петь хочется.

— Петь? Ну что ж, пой, не возражаю. Песня душу веселит. Но вот у меня, Володя, к тебе другое дело, другая песня. Тебе, как коммунисту и члену партийного бюро, мы поручаем организовать стахановскую школу. Потом тебе надо подготовиться к лекции для молодежи о своем методе работы.

Захаров засмеялся.

— Товарищ Батиев, так вы ж мне учиться советуете, на инженера, когда же я все успею.

— Ничего, ничего, это как раз и будет отличной подготовкой для будущей твоей инженерной учебы и работы. В самый раз. В наше время только так и растут инженеры. Сталевар-скоростник — это уже на 50 процентов инженер и есть, понял?

— Это, конечно, понятно, — ответил Захаров. — Но вот у меня другое на уме. Думаю я сегодняшний рекорд перекрыть. Завтра перекрыть, сварить плавку за 11 часов.

Батиев, улыбаясь, посмотрел на Захарова.

— Беспокойная твоя душа… Ну, садись, расскажи: какие у тебя расчеты? Ты с бригадой советовался?

— С бригадой не советовался, а считать — считал.

— Тогда расскажи мне, какие твои расчеты.

Оказалось, что Захаров, действительно, считал, и очень кропотливо и вдумчиво. Он вынул записную книжку, в которой было подробно записано время, затраченное на различные периоды плавки. Он анализировал, выяснял, на какой операции сколько времени можно сэкономить, и получалось, что 300-тонную плавку можно вполне сварить за 11 часов.

Батиев слушал горячую речь молодого коммуниста, его глубокие, вдумчивые выводы и думал о том, как быстро в наше время растут люди. Совсем недавно Захаров пришел из ремесленного училища, а сегодня он с глубоким знанием дела рассуждает о тепловом режиме, о новом графике ведения плавки, который сулит большую экономию времени.

Захаров закрыл записную книжку и внимательно смотрит на Батиева.

— Ну, как, правильно?

— Возможно, что правильно, надо еще подсчитать, посоветоваться с инженерами.

Захаров энергично встал.

— Я, товарищ Батиев, каждую цифру на деле проверил.